На крючке заносчивости гордыня болтается.

Капитал заветных желаний растет по мере их исполнения.

Заронив зерно сомнения, жди всходов подозрений.

В самооправдании степень вины.

Время ходит по костям на костылях еще живых.

Вера держится на ожидании чудес.

Доверяясь интуиции, сопоставляй факты.

Жажду первенства утоляет слава.

Доступность чревата подвохами.

В человечестве вечна неповторимость.

Обузданная речь всегда интеллигентна.

Зло подвигает делать все назло.

Кизиловый суп-пюре? Х-м-мм... как такое можно есть? А долма с севанскими крабами и форелью? Это же вообще какое-то издевательство над национальным блюдом! Примерно такие мысли посещали меня перед входом в ресторан «Долмама», который открылся в центре Москвы год назад. В Армении «Долмама» существует с 1998 года. За это время ресторан завоевал сердца местных жителей и гостей страны. Мне предстояло поучаствовать в дегустации новых блюд и пообщаться с основателем этого заведения — Жирайром Аваняном. Войдя в помещение, я временно отвлеклась от своих сомнительных гастрономических прогнозов – все мое внимание привлек уютный, подомашнему теплый интерьер ресторана.

Жирайр, расскажите о себе. Где вы родились, жили и как решили связать себя с кулинарным искусством?

Родился я в Армении, окончил здесь школу, затем переехал в США и прожил там до 1993 года. В Америке работал галеристом, специализировался на немецком экспрессионизме. Все время, что был в искусстве, я искал свое призвание. Пробовал себя в роли художника, композитора, но со временем понимал — это не мое... Мне всегда хотелось что-то создавать своими руками, творить. И именно с едой я сразу нашел общий язык, ведь с детства любил вкусно поесть, пытался экспериментировать, придумывать необычные вкусовые сочетания. Например, очень нравилось есть чаман (смесь пряностей) с мармеладом или джемом. Я всему учился сам. У меня за плечами нет института, преподавателей, однако есть 45 лет неоценимого опыта, который дала мне школа жизни. Я учился бизнесу, маркетингу, общался с людьми и получал много полезных знаний.

ЭСКИМО

А знаете ли вы, что слово «эскимо» (первоначально название марки мороженого, ставшего впоследствии нарицательным) действительно имеет отношение к эскимосам?

В свое время полярные племена получили от своих соседей – американских индейцев – наименование «эскимО», что по-индейски означало «люди, поедающие сырое мясо». Англичане, перенимая это слово, решили, что «эскимО» – это единственное число, и по привычке добавили «с» на конце для обозначения народности. Ну а мы заимствовали это слово из английского уже в искаженном варианте. А само эскимо придумал Кристиан Кент Нельсон, американец, датский эмигрант, в 1920 году, после того, как ему пришлось наблюдать, как ребенок в магазине мучительно не мог выбрать, купить ему мороженое или шоколадный батончик. Предпри имчивый Нельсон долго экспериментировал, как ему мороженое облить шоколадом, чтобы получился приличный результат – и вот нашел. Мороженое он назвал «Пирог эскимоса».

Его картины излучают свет и тепло, как армянская земля и армянский воздух. Картины армянской природы на полотнах заслуженного художника Армении Шмавона Шмавоняна завораживают яркими красками и игрой света, к ним хочется прикоснуться, осязать, рассматривать долго и внимательно. Только человек глубоко влюбленный в свою страну может так ярко и красочно ее изобразить.

— Шмавон Рафикович, насколько я знаю, вы серьезно увлеклись живописью в раннем детстве, а вашу судьбу предопределил заезжий художник из Еревана, приехавший в село, где вы родились, рисовать его окрестности.

— Начну с того, что в семь лет я, как любой ребенок, любил рисовать и особенно любил разглядывать картинки и иллюстрации к детским книгам и школьным учебникам. Отчетливо помню, как меня привлекали яркие цвета и краски репродукций. Я родился и вырос в селе, которое носило название Верхний Арташат. Когда мне было лет десять, к нашему соседу приехал погостить его родственник, художник из Еревана, человек в годах. Дом наш имел вид на широкое поле в Араратской долине, откуда хорошо просматривался Арарат. Каждый день художник брал свои этюды и отправлялся в поле рисовать, он внимательно разглядывал окрестности, потом выбирал место, расставлял холсты и начинал рисовать. Я ходил за ним по пятам. Меня завораживало, когда он доставал свой холст, смешивал краски, и на моих глазах происходило таинство рождения картины — пустой белый лист бумаги преображается, наполняясь цветами и красками. Наблюдая за его работой, я очень многому научился. Я увидел, как нужно работать с красками, смешивая цвета, впитывал в себя технику работы над картиной. Я мог часами внимательно наблюдать за его работой. Обычно, когда художники работают, они вытирают кисти тряпкой, а меня в то время очень привлекал запах масляной краски. И когда художник заканчивал работу, я забирал эти измазанные и пахнущие краской тряпки домой, долгое время хранил их у себя, а по утрам, когда просыпался, первое, что делал, вдыхал в себя запах красок. С тех пор в моей жизни появилась мечта стать художником, а когда у человека есть мечта, жизнь обретает смысл и он идет к ней своим путем. После окончания школы я поступил в ереванское художественное училище им. Терлемезяна, стал работать.

В конце октября на киноэкраны вышла международная комедия «БЕЗ ГРАНИЦ», в которой переплетаются четыре сюжетные линии. Действия разворачиваются в Москве (реж. Роман Прыгунов), в Тбилиси, (реж. Резо Гигинеишвили), в Армении (реж. Карен Оганесян) и в московском аэропорту (реж. Резо Гигинеишвили).

«Для меня в этом фильме очень много личного, — делится Карен Оганесян. — Когда я приехал в Москву, мне мой педагог по режиссуре дал конверт и сказал: «Карен, когда будет тяжело, открой этот конверт, там есть номер, позвони — и все случится». У меня было несколько моментов, когда я это мог сделать, но так и не сделал. Я подумал, если я сам ничего не могу добиться, то конверт и обратный билет в Армению, в принципе, равноценны. Я порвал и выбросил этот конверт, так и не узнав, чей в нем номер, а на следующий день у меня все пошло. И я думаю, что для нашего героя тоже важно было всего добиться самому. А для меня этот фильм — это маленький должок перед родиной — я совсем другими глазами увидел Армению, она оказалась очень кинематографичной, и я очень надеюсь, что еще не раз туда вернусь с камерой».